«Спи, моя радость, усни». Эпизод шестой

Предыдущий

- Аня-Аня, ну, что же ты не позвонила? – Оле кричал и стучал по стеклу, он так волновался, что не мог ждать, пока Аня поставит машину между белых полос, ограничивающих каждое место, и выйдет.

Она поочередно спустила ноги на асфальт, вышла из машины, только чуть  прикрыв дверь, чтоб не разбудить Мартина.
Вздохнула, увидев побелевшее от беспокойства лицо мужа:

- Папочка, прости, телефон разрядился, а я так увлеклась, что об этом забыла, прости, мой друг, прости.

Он обнял ее за плечи, прижал к себе, проговорил глухо:  

- Я так волновался; пока ехал домой, сообщили о трех авариях из-за тумана, я просто сошел  бы с ума, если б ты не приехала в ближайшие полчаса!

Аня мягко высвободилась из его  рук:

- Ну, что ты, как маленький, в самом деле. Мартин спит, в ночь, наверное, пошел.

Оле уже  улыбался и качал головой:

- Аня, ну, какой же ты еще ребенок!

«Ага, если б ты знал, то не говорил бы так, дурачок наивный», - думала Аня, а вслух сказала:

- Давай подышим, такой воздух свежий. Пахнет корой и травой, чувствуешь, словно не декабрь, а апрель, правда?

- Правда, - тихо отозвался Оле.

Он не стал возражать, что у моря пахнет водой и песком, так как знал Анину чувствительность к запахам – у нее была способность ощущать сразу десятки разных запахов, все оттенки  их, и, стоя на берегу, она вполне явственно  ощущала запахи ближнего леса, находившегося за  несколько десятков метров отсюда.

Оле  нагнулся к Мартину, дотронулся губами до его лба, стянул с него осторожно шапочку-шлем, расстегнул  комбинезон, проверяя, не вспотел ли сын, не мокрый ли. Аня никогда не заботилась об этом, если рядом был Оле - он все делал скорее и правильнее.  

И Ане нравилось ему в эти моменты уступать. Но и утвердить себя тоже хотелось, показать Оле, что Мартин, прежде всего, принадлежит ей, и она почти приказала мужу:

- Не буди его, пусть поспит, ночью-то, опять будет плакать, так хоть сил наберется.

Туман шел от моря белым плотным  дымом, струящим свое невесомое тело через   световые пятна парковочных фонарей. Море было тихое, почти беззвучно шелестело, копошась с песком. Вокруг царил покой и умиротворение.

Аня глубоко с наслаждением вдыхала чистый морской воздух, но продолжала думать о передаче:

«Откуда мама говорила? Надо срочно позвонить на радиостанцию, спросить, что это за шутки они разыгрывают».

То, что звонок был местный, а не в Москву, Аня, почему-то, была уверена.
Ей быстрее хотелось обсудить свой план с Оле, чтобы потом, спокойно, обдумать то, что она услышала.  

- Можно я спрошу у тебя совета, Оле? – нетерпеливо дернула Аня мужа за рукав.
- Я хочу отменить нашу встречу четверки, нет у меня ни сил, ни времени, чтобы тратить его на подруг. Что скажешь?

Оле медленно разогнулся, - Аня называла его по имени только тогда, когда была совершенно растеряна или сердита.

Оле оторвал руки от сына, повернулся к Ане:

- Что? Я не понял.

Он  смотрел на нее с нескрываемым удивлением. Аня молчала, просто молчала, выдерживая его взгляд, лицо Ани было невеселым, почти скорбным. И глаза ее напоминали туман - они были так же неуловимы выражением и дымчаты цветом.  

«А ведь я совсем ее не знаю», - подумал Оле. – «Какая она взрослая сейчас, совсем чужая и так похожа на Ирину».

Не дождавшись ответа, Оле переспросил:

- Ты что, серьезно? И как же тебе подобное в голову пришло?

Аня попыталась объяснить, но звучали ее объяснения как-то по-детски, неубедительно.
Поняв, что на поддержку Оле рассчитывать не приходится, Аня обиделась. Открыла багажник, достала пакеты с продуктами, демонстративно повернулась и пошла к подъезду, ухватив все пакеты сразу, хоть и ноги подгибались под тяжестью груза. Но упрямство победило.

Оле растерянно смотрел вслед, и не окликал ее. Он взял на руки Мартина, закрыл машину.

Оле понимал, что визит подруг нужен Ане, полезен для ее психики, особенно теперь, когда ее жизнь закольцована в заботе о сыне и ограничена другими событиями, и эта ограниченность давалась Ане нелегко, ее нетерпеливая натура постоянно требовала перемен, всякая рутина ее утомляла. А уход за маленьким ребенком состоит, в основном, из одних и тех же обязанностей, день за днем. И это опасно для здоровья его слабенькой жены.  
А тут подруги… очень кстати, отвлекут, дадут стимул, Аня забудет свои мысли о маме, наконец.

Поэтому Оле продолжил гнуть свою линию, не смутившись недовольством жены:  

- Дорогая моя, ты же потом ночами спать не будешь, если откажешься принять своих дам, - грустно улыбнувшись Аниному плану, как она обзвонит подруг и скажет, что Мартин заболел, и встреча отменяется, сказал Оле.

- Ну, и что - я и так ночей не сплю, - возразила Аня, - ну, не хочу их видеть, ты понимаешь? Устала, не…

Оле протестующе покачал головой:  

- Нет, не понимаю, - вы столько лет знаете друг друга, что можно бы и не стесняться, а позвать их пораньше, чтоб вместе все и приготовить. По-моему, это даже нужно сделать.

Аня вытаращила глаза:

- Кто будет готовить? У меня на кухне кто-то будет готовить? Ты как себе это представляешь?

Оле поднял в недоумении рыжие густые брови:

- Очень спокойно представляю, как ты поставишь дам к плите, к столу, а сама будешь рассказывать, что нужно сделать. Так и поступают друзья в трудные моменты жизни, подхватывают, помогают...

Аня резко повысила голос:

- Да, Оле, если мы говорим «друзья», а кто тебе сказал, что ...

- Ну-ну, стоп, - замахал руками Оле, перебивая ее, - успокойся, только успокойся, детка, давай ты не будешь так категорична. Окей?  Ну, давай ты сделаешь, как я тебе советую, а потом, если что, меня же отругаешь, согласна?

В этот момент заплакал проснувшийся Мартин - он был  положен на широкую кровать родителей, как был - в комбинезоне, его освободили только от шапочки и сапожек.

Оле кинулся к сыну так стремительно, что Аня и пошевелиться не успела.

«Ну, и пусть, - устало думала она. - Оле с ним справляется лучше, чем я».
Ане было о чем подумать.

Четкая идея отказа от встречи таяла без опоры и поддержки Оле. Аня это почти приняла, теперь осталось только распределить время, чтобы все успеть.

- Да, ладно, мне все равно, - пробурчала Аня, тихо, как бы для себя, подводя черту под последними сомнениями, и оставляя последнее слово в споре о подругах за собой. И не важно, что Оле, занимавшийся сыном, не мог ее слышать  в этот момент.  

Она не была уверена, что ей понравился совет мужа, она была уверена в другом - что совет был правильный. И этого ей было достаточно, чтобы отложить все переживания. Они и были отложены, до поры…

«Надо как-то позвонить на радиостанцию, чтоб Оле не услышал».

Продолжение