Жизнь или дорога к себе
Повесть. Главы 5 и 6

    Начало

    5.
    Она открыла глаза. Было уже светло. Значит уже восемь. Север. Зимой здесь рано темнеет и поздно встает солнце. Немножко болела голова. Вчерашняя вечеринка по случаю Ларискиного Дня рождения была замечательной. Собрались в том же ресторанчике и той же компанией, что и седьмого ноября. Давно Татьяне не было так весело, она даже позволила себе бокал шампанского. Надо сказать, спиртное она не любила, два глотка шампанского могли стать для нее поводом для тошноты и головной боли. А тут... Но надо сказать не так уж ей было и плохо, так, слегка. Она прекрасно помнила и контролировала происходящее, но ситуация была так беспроигрышна и так хотелось какой-то определенности, что она не удержалась от маленького спектакля.  
    Перепуганный Василий отвез ее домой, и, как ребенка, отпаивал чаем. А потом, потом два месяца хождений «за руку» закончились тем, чем и должны были закончиться. Благо, сестра была в отъезде. Только, как же теперь быть с Леонидом.  Впереди достаточно времени до его возвращения из командировки, а потом он, наверно, сразу уедет на сессию. По телефону все равно такие вещи не обсуждаются. Пусть будет, как будет.
    - Как ты себя чувствуешь? - Василий присел на краешек дивана и взял ее за руку.
    - Все хорошо, только из постели вылезать не охота.
    - Ну, из постели я тебя еще не отпущу…

    Что было потом... Потом они пили кофе с мороженым.
    - Интересно, все работники торговли так шикарно живут? – с усмешкой спросил Василий, когда она достала то мороженое из холодильника.
    В те годы, мороженое в их городе тоже было дефицитом. После этой фразы и усмехающейся интонации - Татьяна не стала выкладывать на стол сырокопченую колбасу, дорогой сыр. «Обойдешься, доблестный защитник социалистической собственности», - полушутя подумала про себя она, и уже серьезно подумалось - «Кто знает, что у тебя на уме».

    Они виделись через день, несколько раз Василий оставался у нее ночевать. Татьяна не понимала тайны, которой он окружил свою жизнь. Но и вопросов задавать не хотела. Захочет - расскажет.
    - Я люблю тебя, и если у меня будет дочь, обязательно назову ее Татьяной. Получится Татьяна Васильевна.
    Это он сказал ей в последнюю ночь перед приездом сестры. Татьяна посмеялась – «Мне еще  рано думать о детях».
    Василий погладил ее по голове:
    - А мне страшно подумать, что ты будешь вот так с кем-то другим. Кто-то другой будет целовать твою шею. Кому-то ты будешь варить кофе. Вы так же будете сидеть на кухне и есть мороженое.
    О чем он? Почему вдруг у него такие мысли?
    - Леонид вернется через неделю. Я хочу ему все сказать. Неужели ты думаешь, что я буду встречаться с ним за твоей спиной?
    - Или со мной, за его…
    - Ты о чем?
    - Девочка моя, если бы я мог тебе все сказать.
    - Что сказать? Я не понимаю тебя.
    - Да так. Но, что бы ни было, помни: я люблю тебя. Я очень тебя люблю.

    6.
    Завтра возвращается сестра. Это к лучшему, в свое время Бабуля научила ее анализировать любую ситуацию и использовать ее в свою пользу. Вот и теперь, она понимала, что, так или иначе, всё, наконец, определиться. Глупо будет - после того, что было между ними, снова, как в самом начале отношений, ходить по улицам. Понятно, что произойдет всё не сразу, будут еще и прогулки в парке, и походы в кино. Но это ненадолго. «Он же мужчина, и будет вынужден что-то решить», - иногда Татьяна ловила себя на том, что слышит бабулин голос.
    После смерти родителей Татьяна с сестрой остались одни. Сестра была на двенадцать лет старше.  Считалось, что она вырастила Татьяну и даже от личной жизни была вынуждена отказаться ради сестры. Кто знает, может, так оно и было на самом деле.
Сестры были очень мало похожи друг на друга. Людмила - небольшого роста, темноволосая. Была малоулыбчива, правильна и высокоморальна. Она точно знала - что хорошо, а что плохо. Как в каких случаях надо поступать. Закончив техникум,  она пошла по так называемой комсомольской линии. Дослужилась до каких-то небольших комсомольских чинов. Очень этим гордилась. У нее не было ни близких подруг, ни друзей. Почему-то в те годы у нее не получалось сходится с людьми.
    Татьяна же - напротив, даже внешне была прямой противоположностью сестры - высокая, гибкая и светловолосая. Живая и общительная, она легко находила общий язык со всеми. «Порода взяла свое, это - как у породистой собаки, даже от дворняг рождается иногда щенок по стандарту породы», - шутя говорили бабушкины приятельницы.
    В девичестве Бабуля носила очень известную в дореволюционной России фамилию. В двадцатые, их семье не удалось избежать участи других таких же семей. Голгофа - говорила Бабуля, после такого уже ничего не страшно. В живых из многочисленных родственников осталась только она, да и то, благодаря страшному мезальянсу с каким-то комиссаром. Иначе деда в их семье никто не называл. О нем вообще говорили мало. Потом, уже повзрослевшей Татьяне, Анна Ивановна рассказала историю своего спасения от расстрела и лагеря путем замужества. Гибели деда на каких-то там фронтах. О следующем замужестве, спешном разводе со вторым мужем за месяц до его ареста и третьем замужестве.
    Много чего рассказала тогда Анна Ивановна. Татьяна была поражена и шокирована цинизмом бабули, страшной правде. Ведь именно бабуля учила ее быть честной, держать слово. Учила, что людей надо любить, жалеть, понимать и прощать. Говорила, что главное в жизни - это понять, а потом сможешь многое простить. А прощать надо, так как не от большого счастья люди так относятся к окружающим.
    Тогда, слушая рассказы Бабули, Татьяна не смогла удержаться от реплики: «Я не верю, что все это делала ты. Ты не могла так поступить ни с кем, тем более - с собственными мужьями. Разве тебе не было жалко этих людей?»  На ее возглас пожилая женщина ответила вопросом, в котором было много больше, чем было бы в любом подробном ответе – «А разве они нас жалели?..»
    Этот разговор состоялся почти перед самой бабулиной смертью, когда Татьяне было уже почти шестнадцать.
    Шестнадцать. Почему тот год стал для нее таким страшным. Какое беззаботное и счастливое было время до этого. Ей нравилось все. Школа, музыкалка, спорт. Она дружила со всеми. Мальчишки бегали за ней табуном и даже девчонки за глаза звали Танечкой. В восьмом, как она не сопротивлялась, ее единогласно выбрали секретарем комитета комсомола.  Спустя годы, на какой-то встрече одноклассников  кто-то из мальчишек с обидой сказал, что она так и не поняла, сколько сердец разбила. А ей и в голову не приходило, что с одноклассниками могут быть какие-то отношения, кроме дружеских.
    - Вы же мне почти родственники, мы знакомы с детского сада, - смеялась она.
    Только сестра  смотрела на всё это иначе. Однажды, возвращаясь с какого-то очередного партсобрания, она застала Татьяну сидящей в подъезде на подоконнике с кем-то из школьных приятелей. Почему-то ей показалось, что парень обнимает ее за плечи. Дома был скандал на тему – порядочные девушки не целуются в подъездах.  В своей обвинительной речи Людмила, в ответ на Татьянины слова о том, что такого в том, что  если и целовались, вдруг выпалила – надо беречь себя,  я вот даже не целовалась ни разу…
    Татьяна опешила... «Тебе почти двадцать семь, и ты ни с кем не целовалась?!» А потом не сдержала смех. Как она тогда смеялась! Хотя тогда, в шестнадцать, сама имела очень смутное представление - как это делают. Сестра обиделась и не говорила с ней неделю, потом, как-то придя с работы,  положила на письменный стол небольшую книжицу в мягком переплете.
    - Почитай. Это очень интересно.
    - Что это?
    - «Моральный кодекс строителя коммунизма». Тебе наверно будет сложно это понять, но это правила, по которым должен жить каждый советский человек. Каждая порядочная девушка…
    - Ну где уж мне, – в ответ посмеялась Татьяна, перелистывая томик Моруа.
    - Где только ты берешь эти книги, – недовольно сказала сестра.  
     С тех пор прошло почти семь лет. Татьяне было уже двадцать два. У нее была своя комната - дверь в дверь с комнатой сестры, но даже Леонид, которого сестра обожала и считала почти зятем, не оставался здесь на ночь. «Кодекс строителя коммунизма», - смеялась Татьяна.

Продолжение