Llena

Глава 3

Начало

Сентябрь 2007
Было следующее утро, последнее, я пришла на вручение и села, как вдруг твои широкие плечи и шевелюру перед собой узрев, и угораздило же меня прямо сзади тебя сесть, не специально (как ты, возможно, подумал), а случайно, клянусь. Мы были из первых, я пришла от бессонницы, а ты? Ты сидел в своей позе, слушал мою болтовню с русскими девчонками и не поворачивался, а когда, наконец, повернулся, поздоровался сдержанно и попытался заглянуть мне в глаза. Потом все преподы вышли к доске, ты тоже, самый высокий, сложил руки на груди, глазами по залу блуждал, пока наконец на мне не остановился (а куда ж тебе деваться было?). Мне казалось, ты говорил со мной, ты подхватил эстафету общения глазами, тебе это понравилось. Ты смотрел на меня серьезно (надеюсь, обдумывая настоящее и будущее наших отношений), и один раз - с улыбкой (что, вспомнил, как я вчера опять дар речи, на тебя глядя, потеряла?). За улыбку я тут же отомстила – на моем лице вдруг растянулась ответная улыбка, такая натуральная, что я сама себе готова была поверить в ее правдивости. Ответила тебе глазами: "Да, тебе смешно, а мне больно", и моя рука, сжатая в кулак, который, ты понял, предназначался тебе, легла ладонью на сердце, - твоя улыбка исчезла, зачем я тебе больная? Ты смотрел внимательно и, надеюсь, жалел, что, стоя у доски, должен слушать дурацкие поздравления вместо того, чтобы пожалеть и успокоить меня. Мы понимали друг друга глазами, не говоря ни слова, ты понял мое отношение к поцелуям выходивших студентов, которые они дарили своим преподам, ты был с ним согласен и понял, что я этого не сделаю; мы вместе почувствовали фальшивый, подстроенный под молодежь и не свойственный ее возрасту смех фрау Х.; мы вместе удивлялись, что за бред хлопать всей сотне студентов, пока они тащатся со всех концов зала за своим сертификатом, - и хлопали невпопад, занятые другими мыслями, а потом и вовсе перестали. Мне даже неловко было от того, что ты все во мне понимал, потому что, глядя на тебя, меня посещали и совсем плотские мысли, и ты тоже их, конечно же, понимал, только свои эти мысли умел, в отличие от меня, держать внутри, а мои читал, может быть, откладывая исполнение их на потом: "Подожди, все будет", - говорил ты.

Фрау Х., стоя у доски, толкала речь: "...надеюсь, вам понравился наш зоммеркурс, и вы еще больше полюбили немецкий язык и Германию..." - "Ага, еще и немца в придачу", - мелькнуло во мне и я посмотрела на тебя, ты, конечно же, опять все понял, и мне уже совсем некуда деться было, настолько все было черным по белому, что любая попытка скрыть свои мысли и чувства заранее на неудачу обречена была. Спасибо, что ты смотрел на меня в тот момент без улыбки.

Мне предстояло выходить к Фариду за сертификатом, я решила выйти красиво, чтобы все это заметили, и ты в первую очередь, чтобы меня на фоне всех выделить смог. Дождалась я своего имени и пошла - модельной походкой, с балетной осанкой, каждый шаг и движение руки под контролем, взгляд скромно вниз опустив и, подходя, вверх поднимая, к своему пожирателю-Фариду, который взгляд свой вчерашний оттого еще в два раза усилил. Я шла как та самая кошка-хищница, какую вы с Фаридом в моих глазах разглядели, с хитринкой во взгляде, в преддверии гибкого прыжка. Я не целовала своих преподов, как делали другие, хотя Фарид меня об этом на ходу попросил, волну негодования во мне вызвав, - не нужны мне эти дешевые трюки, я взяла свое, поблагодарила и так же красиво вернулась на место. Села и на тебя посмотрела - ну как? Ты переминулся с ноги на ногу, мне улыбаясь, я поняла - сработало. Не жалко потерять? Такие на дороге не валяются.

Сразу после вручения, когда все стали разбредаться по залу, ты быстро подошел ко мне. Я уже не собиралась смотреть на тебя влюбленно, и твое приближение даже вызвало во мне порыв отдалиться, как будто рефлекс самозащиты, но на правой щеке я вдруг почувствовала прикосновение твоих губ... Такое приятное, неожиданное, мягкое, теплое, с приятным уколом легкой небритости… Прикосновение губ, на которые я боялась смотреть… Ты прорвался через свою маску, это было глубоко и искренно. И как много это значит! Я же как невеста к венцу в церкви выходила, именно так, и именно так ты это увидел и поцеловал меня как жених целует невесту, когда она в свадебном платье, белая, чистая. А что я поняла в этом? То, что что-то может быть, начало чего-то, и что это немец меня целовал, к которому я по одному тому прикоснуться боялась, что он другой породы, и говорит, и думает, наверное, отлично от меня, и страшно от этого было.

Ты спросил меня, обиделась ли я на то, что ты ушел вчера.
-Mir schon egal (мне уже все равно) Удар. 4:5.
-Schon egal? so bald? (уже все равно? так быстро?) Dann gehe ich?.. (Тогда я пойду?..)
-Nein… aber mach wie du willst, ich will nicht… ich kann mehr nicht (нет… но делай, как хочешь, я не хочу... я больше не могу) - и я заплакала.
- Ich mache was ich will, ich spreche mit dir, habe dich gekuesst, hast du das nicht bemerkt? (я делаю, как хочу, я говорю с тобой, поцеловал тебя, ты этого не заметила?)
Я еще ниже наклонила голову, ты мог видеть только мой упрямый лоб, длинные ресницы над щеками, нос и сжатые губы. Заметив, как я сжалась, ты стал просить, чтобы я посмотрела на тебя. Мне было не стыдно это сделать, я не стеснялась своих слез и посмотрела на тебя. Тебя передернуло – такого ты, видимо, не ожидал: слезы признавались в боли.
Ты говорил еще, я отвечала, и по тому, как удивилась я отсутствию у тебя имейла, ты понял, что мне далеко не egal, и улыбнулся, ты видел меня насквозь. Ты написал мне свой адрес и с любопытством наблюдал за моей реакцией - Wie schreibe ich dir einen Brief? das geht doch ein Monat! (как я напишу тебе письмо? оно же будет месяц идти!) - я в самом деле не поняла сначала назначения адреса, ты от этого опять повеселел, но тут же продолжил намеками: "это только сейчас, потом я заведу ящик и дам тебе имейл", ты улыбался и почти подмигивал. Я показывала тебе свой адрес и говорила: "Это две "Л" в начале, это не единицы" - "я понял" - я по-английски проспелила имейл, как будто ты сам не мог его видеть, ты сказал: это не "эй", а "а" - "я по-английски" - "ты английский тоже знаешь? хорошо?" - "да, намного лучше, чем немецкий... ну, я филолог" - "ты в университете это учила?" - "да, в Lomonosov Universitaet, но ты не знаешь" - "знаю" - "правда?.. филология - это языки и литература" - "я знаю" (ты улыбнулся – коллеги)… Spreche ich zu viel? (Я слишком много говорю?)» - «Нет», - ты опять улыбнулся, - «Но это моя профессия – говорить, читать и писать»…

Мы говорили, вдвоем среди толпы, никого кругом не видя, я подняла на тебя взгляд, но твои глаза на мои губы смотрели, так же жадно, как я на твои в тот раз, стоя у твоего стола, - я внутренне улыбнулась. Но посмотреть тебе в глаза я не решалась и схитрила: перевела взгляд на кого-то в сторону, кто привлек меня чем-то - ты увидел это и тоже обернулся, а я скорее на тебя смотреть, пока ты назад не вернулся, ты понял это и подумал, наверное: «вот хитрюга!» Со второго раза ты решил не поддаваться, и мне пришлось пялиться на «посторонний объект» дольше первого, прежде чем ты туда, поверив, повернулся. Но что могло быть важнее нашего разговора, какие внешние предметы? Ничего, конечно же, и мне стыдно стало, что я отвлекалась от тебя. Потом кто-то позвал тебя с каким-то пустячным вопросом, ты обернулся, и мы оба смотрим на него, мешающего нам, и таким ничтожным нам кажется его вопрос, таким пустым отношение к тебе, как между большинством людей, друг другу безразличных и даже злобных друг другу, а между нами происходило что-то, что могло привести к заботе друг о друге, я как будто почувствовала, что на фоне общего безразличия зарождалось искреннее чувство соучастия, и его беречь, оберегать надо было, не допускать вмешательства холодных посторонних рук, укреплять пониманием и любовью.

Я, начиная с первого урока, чаще обращалась к тебе на «Вы», ты сказал, что "мы здесь на «ты» общаемся", но мне легче было говорить тебе «Вы» как преподавателю. И сейчас из меня вновь вырвалось «Вы». "Говори мне “ты”, - сказал ты. "Ок" - "Вот скажи сейчас то же самое с “ты” - "Потом" - "Нет, сейчас скажи" - "В следующий раз скажу" - "Нет, сейчас" - "Ну ладно", и я повторила предложение, изменив форму второго множественного на единственное. Ты был доволен, улыбался, "уже заставляет что-то делать", - подумалось мне, но мне приятно было тебе подчиниться.

В конце разговора ты спросил меня, все ли я поняла? "Ueber was?" (О чем?) - коряво переспросила я. "Про "ты", - ответил ты, и я кивнула головой, - и про адрес", - я вновь мотнула головой снизу вверх. "Послушная девочка" - подумал ты, воспитательную беседу считал завершенной, встречу обеспеченной, а вину за вчерашний уход заглаженной, ты стал со мной прощаться. “Wohin du?” (Куда ты?) – вырвалось из меня. Ты коротко повернулся, в нерешительности, сказал что-то, сам не понял что, но решил быть твердым на фоне моей почти детской привязанности. Ты направился не к выходу, а в массу людей в другой стороне зала. Хитренький какой, я, кажется, знаю, зачем ты туда пошел, уж не только чтобы с кем еще проститься, до фени тебе все эти душещипательности, ты, потерявшись между всеми, за мной наблюдал, а понаблюдать было что. На моем лице радость сменялась недоумением, я приложила правую ладонь к щеке, тому кусочку меня, которого коснулись твои губы, оставив на нем свои частички, устало присела на парту, потом встала, вглядываясь близорукими глазами в скопление людей, поглотившее тебя, но ты еще глубже от меня в нем спрятался, ко мне подошел кто-то спросить что-то, но я только левой рукой отстранила его от себя, сказав "потом", я переживала наш разговор.

Выходя, ты так приторно, так упорно на меня смотрел, приглашая по адресу, пока не исчез за дверью, ты улыбался мне, унося нашу тайну... Этот твой взгляд (ты ведь решил сказать мне это моим же языком, языком глаз, правда?) я поняла правильно - ты звал меня. А я вдруг поняла, что не сделаю этого, что последний раз вижу тебя. Я не понимала тогда, почему не приду, а только чувствовала это. Причину я пойму потом, и будет она в осознании того, что ты мне нужен больше, чем я тебе, об этом говорит наш счет 4:5. Я проиграла тогда, когда показала тебе свой страх, неуверенность, зависимость от чужого мнения. Ты почувствовал свою силу надо мной, и смысл игры потерялся. Ты поцеловал и пригласил меня, дав понять, что принимаешь меня такой, какая я есть, спасибо тебе за это. Но я проиграла игру, начавшуюся на равных, теперь ты ждал меня – ждал очередного шага жертвы. Но я хищница. Нет, не поэтому, не знаю, почему.

***
Немчурочка ты мой, первый, в кого из вас я влюбилась, даже странно, что первый раз за четыре поездки в Германию. Ты какой-то другой, какой-то близкий, как тот, с кем я взглядом на московской улице встретилась. Ты тихо и просто все понял и поцеловал меня нежно в щечку, а я глаза опустила и длинными ресницами загородилась, смутившись.
Я люблю твою простоту и то, как ты внимательно на меня смотрел, мой детский смех и прыжки в высоту наблюдая. Я знаю все места, где мои ошибки или многозначность фразы второй пошлый смысл обнажали. Я помню, как ты следил за моей рукой, когда я пустую бутылку в переполненный мусорный бак пристраивала, а потом ты взял ее и на асфальт поставил. И то, что понял ты по взгляду моему, как злюсь я на тебя за то, что одну на прощальном вечере оставил. И как мил мне тем, что "Ich bin Bauer" без смущения выпалил, отсутствие имейла объясняя.
Бауэр ты мой, немецкий мужЪчина, ты во мне литературные параллели вызвал. Например, толстовского Карла Иваныча, "немецкого мужика", или отца Штольца, "немецкого бюргера". А еще ты мог бы быть солдатом любого из романов Ремарка и воевать за родину в глупой войне, затеянной кем-то. Но ты мне нужен живой, такой, каким я тебя помню, когда ты выходил из зала, и наши взгляды в последний раз поцеловались.

Наша фотография у меня на холодильнике, каждое утро подхожу, "Guten Morgen, Thomas" и целую тебя, спрашиваю, как дела, когда ответишь, говорю, что жду. Потом еще несколько раз за день целую и улыбаюсь тебе, а вечером спокойной ночи желаю, только если ты один в постели.
А на днях ты приснился мне! знаешь, каким? как будто ты то ли на фотографии, то ли в видеозаписи, то ли вживую стоял на сцене с другими мужчинками, и все вы были одеты в немецкий костюм, и все это было какое-то выступление, а я на тебя смотрела и любовалась тобою.
В другой раз ты приснился мне на своей работе, сидящим за столом, а вокруг было двое или трое мальчишек, ты проверял их работы, что-то говорил им не наставническим, а дружеским голосом, а я была тут же в классе и наблюдала за вами.
Я хочу к тебе, хочу в твои бесстыдные глазки посмотреть, раздвинуть волосы на лбу и поцеловать… Ведь это просто сделать - всего-то получить визу, купить билет и прийти в гости.
Любименький, зачем мы мучаем друг друга, зачем ждем друг друга по очереди? Давай любить, радовать, беречь друг друга! Я не буду никого слушать, никого, кроме своего сердца и тебя, я хочу верить тебе. Никто не знает, что между нами было, они могут только опошлить, только отвратить нас, а нам беречь нас надо. Я хочу к тебе обратно, я больше не убегу, обещаю, я буду хорошей девочкой, ты обнимешь меня и спросишь, почему не пришла, а я спрячусь у тебя на груди, а потом зацелую, заласкаю тебя, это и будет ответом, ты не задашь мне больше никогда этот вопрос.

Продолжение:  Llena: "Ты" - История влюбленности и любви в вялой форме воспоминаний и иногда - слез. Глава 4.

Рубрика: "Истории любви"